человек-фонарик ©
Название: «Пробуждение»
Автор: AtraNotte
Фэндом: Подпольная империя
Персонажи: Нельсон Ван Алден, Люси, Роза Ван Алден, Наки Томпсон, НМП.
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: R
Предупреждение: возможен ООС
Саммари: Ван Алден рвет свой шаблон и переоценивает ценности, пост 1.10. ПОВ Ван Алдена.
Комментарий: я не знаю, зачем и почто я это написала О.о Точнее, я помню: я надеялась, что после определенных событий Ван Алден немного изменится. Фенфак был в духе ай вонт ту билив, но меня, конечно, обломали ))
читать дальше
Наутро мне не было стыдно. Вот что казалось удивительнее всего.
Видимо, перемены в сознании, резкие, из тех, при которых количество переходит в качество, случаются вот так – в один момент, будто по щелчку, случаются, когда ты уже почти стар, и по самым ужасающим нелепым причинам. Со мной именно так и было.
Если бы еще вчера мне сказали, что виски и блуд с распутной девкой так здорово прочищают мозги, я бы скривил свою бульдожью челюсть, за которую меня зло дразнили в детстве, и ответил бы, что эта шутка неуместна и оскорбительна. Я хлестал себя по спине в наказание за греховные мысли, которые время от времени посещали меня, но то, что произошло намедни… для этого порки было мало. И тогда я решил унизиться настолько, что ниже было бы некуда.
Кто бы мог подумать, к чему это приведет.
- Я не хочу о ней говорить, - капризно сказала Люси, сложив бантиком свои пухлые губы. Она была ужасно вульгарна. Самая вульгарная девка из всех, что я видел. Я попробовал представить ее в строгом платье из грубого сукна на манер тех, что носила моя жена, и с прической квакерши, но во всем этом она увиделась мне еще большей потаскухой. Глядя в ее лицо, казалось, что она родилась такой и будто бы специально для этого, хотя Бог, конечно, не одобрил бы таких мыслей.
- Но это важно, - сказал я как можно убедительней. - Если ты откроешь мне глаза на какую-нибудь ценную информацию, возможно, мы сможем посадить ее за убийство мужа.
Этот крючок она не могла не заглотить, я знал это.
- Эта сука еще и мужа своего прикончила? - искренне поразилась Люси, затягиваясь сигаретой так сильно, что пепел с нее осыпался на кровать и на ее голую грудь.
И она выдала мне все, что смогла вспомнить, а обиженные брошенные женщины – это я давно уяснил для себя - помнят многое. Я не надеялся встретить в ее рассуждениях, обильно приправленных ругательствами и похабщиной, зерно разума, но обрывки фактов даже в словесном поносе найдутся всегда, если без стеснения в нем возиться. Я же хотел окунуться в него целиком и полностью, потому что всё, что меня интересовало в ту минуту, было заключено в маленькой хрупкой женщине, чью фотографию я неделями хранил на комоде.
Я собрал все обрывки, которыми любезно одарила меня Люси, и, собрав, понял, что шлюха, о которой я мечтал днем и ночью, из-за которой истязал себя и ввязался в дурную историю, что, возможно, будет стоить мне карьеры, гораздо хуже той, с которой я путался нынче ночью. Лживая двуличная потаскуха с широко открытыми невинными глазами, такая нежная и прекрасная лицом, такая пристойная и благородная на словах, и хуже любой честной проститутки в своих делах. Это не давало мне покоя.
- Выпей, папочка, - Люси протянула мне почти пустую бутылку, которую мы заказали в номер. Отвратительное крашеное самопальное пойло. Я видел, как его делают, и все равно пил. Может, я и в самом деле хотел умереть.
Взяв бутылку из ее рук, я опрокинул в себя пару глотков и зажмурился.
- У меня есть еще один вопрос.
- Да? – она медленно провела ногой по моей ноге.
- Что у этой Шредер за дела с Наки Томпсоном?
Люси хмыкнула и выбросила окурок очередной сигареты на пол, затушив ее о металлическое изголовье.
- Ну уж нет, папочка. Про Наки я тебе ни хрена не скажу, даже не рассчитывай. Как бы там у нас не вышло, он был ко мне добрее вас всех. Родной папаша не был ко мне так добр.
Она отняла у меня выпивку, тоже сделала глоток и отставила ее в сторону. Посмотрела мне в глаза томным неосмысленным взглядом, откинув голову назад.
- Лучше трахни меня еще раз. А потом тебе пора.
И я трахнул ее еще раз, оделся, и, оставив на ее платье треть моей зарплаты, вышел вон, к отрезвляющему холоду утренних улиц.
После того, как Эллиот, вызвав меня на ковер, оскорбил всеми возможными способами и унизительными обещаниями охоты в болотах на бутлегеров, я покинул кабинет и направился к столу с кипятком, напитками и печеньем. Налил себе кофе подрагивающей рукой, чтобы успокоиться.
Рядом со мной стоял старик Белламью, ветеран нашего департамента. У него было высокое звание, но он не метил в начальники, проводил недостаточно много арестов и поднимался по карьерной лестнице, просиживая себе штаны. Многие его любили. Он был милый старикашка, довольно бодрый для своих лет, и принадлежал к тем людям, которые смотрят на вас, как на кусок дерьма, по-доброму, едва заметно улыбаясь уголком рта, но это не кажется вам обидным. Смотрят, как будто вы несмышленый ребенок, которому нужно вытирать задницу. Многие его любили, а я его презирал. Даже забывал здороваться, просто чтобы не заговаривать с ним.
Но сегодня случилось то, чего никогда не случалось прежде, - он сам обратился ко мне.
- Вы жалкий безмозглый тупица, Нельсон, - тихо и ласково сказал он, держа в руках чашку кофе с молоком. Он всегда пил кофе с молоком и печеньем, словно какая-нибудь девчонка.
Я обернулся. Он усмехнулся и покачал головой.
- Не нужно делать такое страшное лицо, я вас не боюсь, - он отпил из чашки и поставил ее на блюдце. – Вы ужасно сглупили.
- Что вы имеете в виду? – спросил я сухо, подкладывая себе в кофе два кусочка сахара. Не то, чтобы мне было интересно его мнение обо мне. Просто Белламью никогда не заговаривал без дела.
- Да то, что если бы вы внимательнее следили за теми, с кем работаете, вместо того, чтобы носиться, будто у вас задница в скипидаре, ничего подобного бы не вышло, - он снова покачал головой. – Вы слишком верите системе, Нельсон, и это ваша ошибка.
Я обернулся и сощурился, глядя ему в глаза.
- Вы намекаете, что один из моих сотрудников был подкуплен?
Старик сжал губы, кажется, едва сдерживая смех. Склонил голову набок, оглядывая меня, как диковинную зверушку.
- Я не намекаю, я прямо говорю вам об этом. Готов поставить свое жалованье на то, что через пару суток Себсо будет лежать на теплом пляже где-нибудь в Калифорнии и щупать красивых дам за деньги Наки Томпсона. Готов, но не буду, потому что вы проиграете, - он сочувственно поджал губы и взял со стола печенюшку.
Я скривился, отставил кофе, дернувшись вперед, но Белламью остановил меня.
- Себсо уже уехал, я видел его в окно. Бросьте, Нельсон. Вы сделаете себе только хуже, а его все равно оправдают. Ну, - он загадочно улыбнулся, отправив печенье в рот и запивая, - или похоронят с почестями. Не делайте еще больших глупостей. Вы же сами виноваты.
- Я виноват? – сказал я страшным голосом, сжимая руку в кулак так сильно, что на ладони остались глубокие следы от ногтей.
- Конечно, - старик едва заметно пожал плечами и собрал со стола свою грязную посуду. – Если бы это был мой свидетель, - почти шепотом добавил он, подойдя ближе, - я бы добился права держать его в своем доме, где он был бы под таким присмотром, что даже посрать бы ходил со мной под руку.
Он похлопал меня по плечу.
- Бывайте, Нельсон.
И ушел, шаркая ботинками по паркету.
Я выпил свой кофе так быстро, что он обжег мне горло, встряхнулся и, не взяв плаща, почти выбежал на улицу. Слава Богу, сигареты были при мне. Я чиркнул спичкой и затянулся.
Мое имя так мне не к лицу, что больше похоже на дурную насмешку. Мой отец был простым крестьянином, и книга об адмирале Нельсоне - одна из немногих, что он прочел за свою длинную жизнь. Назвать своего первенца в честь великого британского адмирала было его затеей.
Наши предки переехали в Америку еще в восемнадцатом веке и обосновались именно в той деревушке, где я десятилетия спустя родился, провел свое детство и молодость, и откуда уехал в поисках лучшей доли. Я был усердным учеником, хорошим сыном и протестантом, много читал и проявлял волю к лидерству. Мои отец и мать прочили мне блестящее будущее. Я женился, когда мне исполнилось двадцать, на девушке из богатого соседского семейства, которую не любил, но которая почему-то полюбила меня.
- Тебе подложить картошки? – спрашивает она, нагнувшись ко мне с блюдом в одной руке и ложкой в другой. Моя жена. Моя Роза. Этот жест мог бы быть волнующим, но только не у нее. Роза уже стара и, как и в молодости, некрасива и плоскогруда. Я и теперь не люблю ее, но она мой самый лучший, самый верный друг. Я очень виноват перед ней и потому отвечаю с нежностью, так мне не приставшей:
- Да, пожалуйста. Сегодня все очень вкусно. Я рад быть дома.
И это чистая правда.
Роза заботливо поливает картошку подливой, наполняет мой стакан компотом.
- Ты прости меня, что я так редко приезжаю, - говорю я, мягко касаясь ее руки, хотя это совсем не то, за что мне стоит просить прощения. Но о том, другом, она никогда не узнает.
- Ничего, Нельсон, я вовсе на тебя не сержусь.
Ее лицо печально и измождено, хоть она и улыбается мне.
- Ведь ты делаешь богоугодное дело.
И тут я не выдерживаю и смеюсь. Я хохочу так сильно, что слезы начинают течь из глаз, а моя жена глядит на меня с ужасом и крестится.
- Нельсон, Бога ради, что с тобой? – спрашивает она, вжавшись в стул, тихим голосом, полным неосознанного суеверного страха. – В тебя… будто дьявол вселился.
Отсмеявшись, я утираю слезы салфеткой и качаю головой.
- Может статься, что и так, моя дорогая жена, - она вновь крестится, но не поднимается с места. Ей по-прежнему страшно. – Но только вот что я тебе скажу: дело, которым я занимаюсь, не имеет к Божьему промыслу никакого отношения. Из-за этого закона негодяи, вроде Наки Томпсона, становятся лишь богаче, да еще и появляются новые. Убийств из-за раздела территории столько, что и не перечесть, и это не было б так страшно, если бы бандиты убивали лишь друг друга. Но страдают и невинные люди. Выпивки не становится меньше, все пьют также много, только всякий самогон и травятся им, и умирают в мучениях, - я чувствую, как мое лицо краснеет, как кровь приливает к голове и пульсирует в висках. – Ты могла бы сказать, что туда им и дорога, раз они не хотят встать на путь исправления. Пусть так. Но правда в том, что никогда и ничего не будет сделано правильно, пока среди людей есть трусы, слабаки и продажные предатели, пока мы грешны - а так будет всегда, Роза, и ничего с этим не поделаешь - запреты ничего не решат по большому счету.
Я встаю из-за стола, подхожу к Розе и кладу ладони ей на плечи. Она едва заметно вздрагивает. Должно быть, думает, что я не в себе, хотя мне, наконец, кажется, что я прозрел. Блуждал в потемках, пока бутылка синьки и продажная женщина не осветили мне путь к реальности и здравому смыслу.
- Не бойся, - говорю я спокойным привычным тоном. – У нас все будет хорошо. Я достану тебе деньги на ту операцию.
Я долго не отпускаю ее плеч, смотрю в окно, где ветер волнует на деревьях еще зеленые листья. Чувствую, как вдруг моей руки касаются сухие холодные пальцы: Роза тихонько сжимает мою ладонь в своей. Я опускаю веки – хочется ничего не видеть и ни о чем не думать. Завтра я возвращаюсь в Атлантик-Сити.
В жизни нет ничего, что не имело бы, по крайней мере, двух различных сторон. И если ты упорствуешь в видении только одной из них, то либо делаешь это с определенной целью, либо ты идиот. Вот что я выяснил за последние дни. Лучше поздно, чем никогда, как сказал какой-то умник.
Стоя в приемной роскошного люкса, я рассматриваю картины на стенах и свои гладко отполированные ботинки, пока немец-дворецкий не предлагает мне войти в кабинет.
Наки Томпсон сидит за огромным, шикарным, как и все вокруг, столом из темного дерева. На нем дурацкий костюм в полоску, розовая рубашка и неподходящего цвета галстук, а в петлице алеет нелепая гвоздика. Он смотрит на меня своими огромными бесцветными глазами, не скрывая отвращения, которое испытывает.
- Вы меня помните, я полагаю. Агент Ван Алден, Федеральное Бюро Расследований.
Конечно, он меня помнит, сукин сын.
- Я вас помню, располагайтесь, - Томпсон указывает на стул напротив, и я сажусь, удобно откинувшись на спинку. – Что привело вас ко мне? – он утыкается в свои бумаги.
- Помните, вы предлагали мне билеты на этих… как их… - я и правда не могу вспомнить название. Я даже не знаю, зачем я вообще припомнил это.
Томпсон поднимает взгляд из бумаг и усмехается.
- Вы за билетами пришли?
- О нет, - я улыбаюсь, не разжимая губ. – У меня, мистер Томпсон, есть к вам деловое предложение. Думаю, вы заинтересуетесь.
В кабинете пахнет книгами и дорогим ирландским виски. Пахнет незаконными сделками и большими деньгами. Я вдыхаю их аромат как предвкушение первой победы.
Автор: AtraNotte
Фэндом: Подпольная империя
Персонажи: Нельсон Ван Алден, Люси, Роза Ван Алден, Наки Томпсон, НМП.
Категория: джен, гет
Жанр: общий
Рейтинг: R
Предупреждение: возможен ООС
Саммари: Ван Алден рвет свой шаблон и переоценивает ценности, пост 1.10. ПОВ Ван Алдена.
Комментарий: я не знаю, зачем и почто я это написала О.о Точнее, я помню: я надеялась, что после определенных событий Ван Алден немного изменится. Фенфак был в духе ай вонт ту билив, но меня, конечно, обломали ))
читать дальше
______________________________________________________________
[1. Пробуждение]
[1. Пробуждение]
Наутро мне не было стыдно. Вот что казалось удивительнее всего.
Видимо, перемены в сознании, резкие, из тех, при которых количество переходит в качество, случаются вот так – в один момент, будто по щелчку, случаются, когда ты уже почти стар, и по самым ужасающим нелепым причинам. Со мной именно так и было.
Если бы еще вчера мне сказали, что виски и блуд с распутной девкой так здорово прочищают мозги, я бы скривил свою бульдожью челюсть, за которую меня зло дразнили в детстве, и ответил бы, что эта шутка неуместна и оскорбительна. Я хлестал себя по спине в наказание за греховные мысли, которые время от времени посещали меня, но то, что произошло намедни… для этого порки было мало. И тогда я решил унизиться настолько, что ниже было бы некуда.
Кто бы мог подумать, к чему это приведет.
[2. Люси]
- Я не хочу о ней говорить, - капризно сказала Люси, сложив бантиком свои пухлые губы. Она была ужасно вульгарна. Самая вульгарная девка из всех, что я видел. Я попробовал представить ее в строгом платье из грубого сукна на манер тех, что носила моя жена, и с прической квакерши, но во всем этом она увиделась мне еще большей потаскухой. Глядя в ее лицо, казалось, что она родилась такой и будто бы специально для этого, хотя Бог, конечно, не одобрил бы таких мыслей.
- Но это важно, - сказал я как можно убедительней. - Если ты откроешь мне глаза на какую-нибудь ценную информацию, возможно, мы сможем посадить ее за убийство мужа.
Этот крючок она не могла не заглотить, я знал это.
- Эта сука еще и мужа своего прикончила? - искренне поразилась Люси, затягиваясь сигаретой так сильно, что пепел с нее осыпался на кровать и на ее голую грудь.
И она выдала мне все, что смогла вспомнить, а обиженные брошенные женщины – это я давно уяснил для себя - помнят многое. Я не надеялся встретить в ее рассуждениях, обильно приправленных ругательствами и похабщиной, зерно разума, но обрывки фактов даже в словесном поносе найдутся всегда, если без стеснения в нем возиться. Я же хотел окунуться в него целиком и полностью, потому что всё, что меня интересовало в ту минуту, было заключено в маленькой хрупкой женщине, чью фотографию я неделями хранил на комоде.
Я собрал все обрывки, которыми любезно одарила меня Люси, и, собрав, понял, что шлюха, о которой я мечтал днем и ночью, из-за которой истязал себя и ввязался в дурную историю, что, возможно, будет стоить мне карьеры, гораздо хуже той, с которой я путался нынче ночью. Лживая двуличная потаскуха с широко открытыми невинными глазами, такая нежная и прекрасная лицом, такая пристойная и благородная на словах, и хуже любой честной проститутки в своих делах. Это не давало мне покоя.
- Выпей, папочка, - Люси протянула мне почти пустую бутылку, которую мы заказали в номер. Отвратительное крашеное самопальное пойло. Я видел, как его делают, и все равно пил. Может, я и в самом деле хотел умереть.
Взяв бутылку из ее рук, я опрокинул в себя пару глотков и зажмурился.
- У меня есть еще один вопрос.
- Да? – она медленно провела ногой по моей ноге.
- Что у этой Шредер за дела с Наки Томпсоном?
Люси хмыкнула и выбросила окурок очередной сигареты на пол, затушив ее о металлическое изголовье.
- Ну уж нет, папочка. Про Наки я тебе ни хрена не скажу, даже не рассчитывай. Как бы там у нас не вышло, он был ко мне добрее вас всех. Родной папаша не был ко мне так добр.
Она отняла у меня выпивку, тоже сделала глоток и отставила ее в сторону. Посмотрела мне в глаза томным неосмысленным взглядом, откинув голову назад.
- Лучше трахни меня еще раз. А потом тебе пора.
И я трахнул ее еще раз, оделся, и, оставив на ее платье треть моей зарплаты, вышел вон, к отрезвляющему холоду утренних улиц.
[3. Кофе с молоком]
После того, как Эллиот, вызвав меня на ковер, оскорбил всеми возможными способами и унизительными обещаниями охоты в болотах на бутлегеров, я покинул кабинет и направился к столу с кипятком, напитками и печеньем. Налил себе кофе подрагивающей рукой, чтобы успокоиться.
Рядом со мной стоял старик Белламью, ветеран нашего департамента. У него было высокое звание, но он не метил в начальники, проводил недостаточно много арестов и поднимался по карьерной лестнице, просиживая себе штаны. Многие его любили. Он был милый старикашка, довольно бодрый для своих лет, и принадлежал к тем людям, которые смотрят на вас, как на кусок дерьма, по-доброму, едва заметно улыбаясь уголком рта, но это не кажется вам обидным. Смотрят, как будто вы несмышленый ребенок, которому нужно вытирать задницу. Многие его любили, а я его презирал. Даже забывал здороваться, просто чтобы не заговаривать с ним.
Но сегодня случилось то, чего никогда не случалось прежде, - он сам обратился ко мне.
- Вы жалкий безмозглый тупица, Нельсон, - тихо и ласково сказал он, держа в руках чашку кофе с молоком. Он всегда пил кофе с молоком и печеньем, словно какая-нибудь девчонка.
Я обернулся. Он усмехнулся и покачал головой.
- Не нужно делать такое страшное лицо, я вас не боюсь, - он отпил из чашки и поставил ее на блюдце. – Вы ужасно сглупили.
- Что вы имеете в виду? – спросил я сухо, подкладывая себе в кофе два кусочка сахара. Не то, чтобы мне было интересно его мнение обо мне. Просто Белламью никогда не заговаривал без дела.
- Да то, что если бы вы внимательнее следили за теми, с кем работаете, вместо того, чтобы носиться, будто у вас задница в скипидаре, ничего подобного бы не вышло, - он снова покачал головой. – Вы слишком верите системе, Нельсон, и это ваша ошибка.
Я обернулся и сощурился, глядя ему в глаза.
- Вы намекаете, что один из моих сотрудников был подкуплен?
Старик сжал губы, кажется, едва сдерживая смех. Склонил голову набок, оглядывая меня, как диковинную зверушку.
- Я не намекаю, я прямо говорю вам об этом. Готов поставить свое жалованье на то, что через пару суток Себсо будет лежать на теплом пляже где-нибудь в Калифорнии и щупать красивых дам за деньги Наки Томпсона. Готов, но не буду, потому что вы проиграете, - он сочувственно поджал губы и взял со стола печенюшку.
Я скривился, отставил кофе, дернувшись вперед, но Белламью остановил меня.
- Себсо уже уехал, я видел его в окно. Бросьте, Нельсон. Вы сделаете себе только хуже, а его все равно оправдают. Ну, - он загадочно улыбнулся, отправив печенье в рот и запивая, - или похоронят с почестями. Не делайте еще больших глупостей. Вы же сами виноваты.
- Я виноват? – сказал я страшным голосом, сжимая руку в кулак так сильно, что на ладони остались глубокие следы от ногтей.
- Конечно, - старик едва заметно пожал плечами и собрал со стола свою грязную посуду. – Если бы это был мой свидетель, - почти шепотом добавил он, подойдя ближе, - я бы добился права держать его в своем доме, где он был бы под таким присмотром, что даже посрать бы ходил со мной под руку.
Он похлопал меня по плечу.
- Бывайте, Нельсон.
И ушел, шаркая ботинками по паркету.
Я выпил свой кофе так быстро, что он обжег мне горло, встряхнулся и, не взяв плаща, почти выбежал на улицу. Слава Богу, сигареты были при мне. Я чиркнул спичкой и затянулся.
[4. Богоугодное дело]
Мое имя так мне не к лицу, что больше похоже на дурную насмешку. Мой отец был простым крестьянином, и книга об адмирале Нельсоне - одна из немногих, что он прочел за свою длинную жизнь. Назвать своего первенца в честь великого британского адмирала было его затеей.
Наши предки переехали в Америку еще в восемнадцатом веке и обосновались именно в той деревушке, где я десятилетия спустя родился, провел свое детство и молодость, и откуда уехал в поисках лучшей доли. Я был усердным учеником, хорошим сыном и протестантом, много читал и проявлял волю к лидерству. Мои отец и мать прочили мне блестящее будущее. Я женился, когда мне исполнилось двадцать, на девушке из богатого соседского семейства, которую не любил, но которая почему-то полюбила меня.
- Тебе подложить картошки? – спрашивает она, нагнувшись ко мне с блюдом в одной руке и ложкой в другой. Моя жена. Моя Роза. Этот жест мог бы быть волнующим, но только не у нее. Роза уже стара и, как и в молодости, некрасива и плоскогруда. Я и теперь не люблю ее, но она мой самый лучший, самый верный друг. Я очень виноват перед ней и потому отвечаю с нежностью, так мне не приставшей:
- Да, пожалуйста. Сегодня все очень вкусно. Я рад быть дома.
И это чистая правда.
Роза заботливо поливает картошку подливой, наполняет мой стакан компотом.
- Ты прости меня, что я так редко приезжаю, - говорю я, мягко касаясь ее руки, хотя это совсем не то, за что мне стоит просить прощения. Но о том, другом, она никогда не узнает.
- Ничего, Нельсон, я вовсе на тебя не сержусь.
Ее лицо печально и измождено, хоть она и улыбается мне.
- Ведь ты делаешь богоугодное дело.
И тут я не выдерживаю и смеюсь. Я хохочу так сильно, что слезы начинают течь из глаз, а моя жена глядит на меня с ужасом и крестится.
- Нельсон, Бога ради, что с тобой? – спрашивает она, вжавшись в стул, тихим голосом, полным неосознанного суеверного страха. – В тебя… будто дьявол вселился.
Отсмеявшись, я утираю слезы салфеткой и качаю головой.
- Может статься, что и так, моя дорогая жена, - она вновь крестится, но не поднимается с места. Ей по-прежнему страшно. – Но только вот что я тебе скажу: дело, которым я занимаюсь, не имеет к Божьему промыслу никакого отношения. Из-за этого закона негодяи, вроде Наки Томпсона, становятся лишь богаче, да еще и появляются новые. Убийств из-за раздела территории столько, что и не перечесть, и это не было б так страшно, если бы бандиты убивали лишь друг друга. Но страдают и невинные люди. Выпивки не становится меньше, все пьют также много, только всякий самогон и травятся им, и умирают в мучениях, - я чувствую, как мое лицо краснеет, как кровь приливает к голове и пульсирует в висках. – Ты могла бы сказать, что туда им и дорога, раз они не хотят встать на путь исправления. Пусть так. Но правда в том, что никогда и ничего не будет сделано правильно, пока среди людей есть трусы, слабаки и продажные предатели, пока мы грешны - а так будет всегда, Роза, и ничего с этим не поделаешь - запреты ничего не решат по большому счету.
Я встаю из-за стола, подхожу к Розе и кладу ладони ей на плечи. Она едва заметно вздрагивает. Должно быть, думает, что я не в себе, хотя мне, наконец, кажется, что я прозрел. Блуждал в потемках, пока бутылка синьки и продажная женщина не осветили мне путь к реальности и здравому смыслу.
- Не бойся, - говорю я спокойным привычным тоном. – У нас все будет хорошо. Я достану тебе деньги на ту операцию.
Я долго не отпускаю ее плеч, смотрю в окно, где ветер волнует на деревьях еще зеленые листья. Чувствую, как вдруг моей руки касаются сухие холодные пальцы: Роза тихонько сжимает мою ладонь в своей. Я опускаю веки – хочется ничего не видеть и ни о чем не думать. Завтра я возвращаюсь в Атлантик-Сити.
[5. Запах денег]
В жизни нет ничего, что не имело бы, по крайней мере, двух различных сторон. И если ты упорствуешь в видении только одной из них, то либо делаешь это с определенной целью, либо ты идиот. Вот что я выяснил за последние дни. Лучше поздно, чем никогда, как сказал какой-то умник.
Стоя в приемной роскошного люкса, я рассматриваю картины на стенах и свои гладко отполированные ботинки, пока немец-дворецкий не предлагает мне войти в кабинет.
Наки Томпсон сидит за огромным, шикарным, как и все вокруг, столом из темного дерева. На нем дурацкий костюм в полоску, розовая рубашка и неподходящего цвета галстук, а в петлице алеет нелепая гвоздика. Он смотрит на меня своими огромными бесцветными глазами, не скрывая отвращения, которое испытывает.
- Вы меня помните, я полагаю. Агент Ван Алден, Федеральное Бюро Расследований.
Конечно, он меня помнит, сукин сын.
- Я вас помню, располагайтесь, - Томпсон указывает на стул напротив, и я сажусь, удобно откинувшись на спинку. – Что привело вас ко мне? – он утыкается в свои бумаги.
- Помните, вы предлагали мне билеты на этих… как их… - я и правда не могу вспомнить название. Я даже не знаю, зачем я вообще припомнил это.
Томпсон поднимает взгляд из бумаг и усмехается.
- Вы за билетами пришли?
- О нет, - я улыбаюсь, не разжимая губ. – У меня, мистер Томпсон, есть к вам деловое предложение. Думаю, вы заинтересуетесь.
В кабинете пахнет книгами и дорогим ирландским виски. Пахнет незаконными сделками и большими деньгами. Я вдыхаю их аромат как предвкушение первой победы.
FIN
@темы: фанфики, Подпольная империя